28 августа

Фото нашего кока^©
Когда-нибудь, когда я стану совершенно и окончательно маразматическая, дряхлая и недееспособная, я приду в задрипанную портовую таверну, сяду поближе к вечно холодному камину, раскурю такую же старую, как и я сама, трубку, прокашляюсь и скажу как бы невзначай:

— Эка печень-то разыгралась… баллов на девять, не меньше.

Молодой розовощёкий матрос покосится на меня, фыркнет в стакан с пивом и брякнет вроде как будто себе под нос:

— Во, уже и печень в баллах меряет…

А я тогда выну изо рта трубочку облокочусь на стол, за которым будет сидеть этот умник, посмотрю на него с прищуром да и скажу:

— Меряю! И мерила, когда ещё твои мамка с папкой пешком под стол ходили! Я и тебя научу, если захочешь.

А он ведь захочет.

* * *

Кто-нибудь из вас задумывался ли, почему столь тяжко бывает расслышать сквозь сон голос старпома, зовущего к вахте? Знает ли кто-нибудь, отчего это в плавании ноги никак не могут преодолеть каких-то жалких пять метров, в то время как на суше безмятежно проходят в тысячу раз больше?

Вопрос не праздный. Изнывая от стыда за собственную леность, мы специально размышляли над ним в кают-компании, и, в конце концов, наш старпом сказал так:

— Морская болезнь. Она, видите ли, может принимать самые разнообразные формы — от абсолютного неприятия пищи, сопровождающегося рвотой, до зверского аппетита. Зверский аппетит, богатырский сон и полное отвращение к физическому труду — вот самые что ни на есть верные симптомы морской болезни.

Мы несколько оживились и даже утешились. Но второму помощнику для полной очистки совести этого бесспорного диагноза показалось мало. Второй помощник подумал немного и вкрадчиво заметил:

— А знаете, тыщстарпом, полное отвращение к физическому труду… так говорил Джером Клапка Джером… это признак плохой работы печени.

Вот тут-то мы и уселись рядком и начали живо обсуждать проблемы нашего здоровья. Шутка ли! Ещё пять минут назад мы были нормальными здоровыми людьми, а теперь выяснилось, что у нас целых две болезни. Одна морская, она так и называется. А вторую мы назвали просто печень. Назвать её иначе нам не позволила вконец расстроенная печень, из-за которой у нас возникло полное отвращение не только к физическому труду, но и вообще к любому креативу.

Тем не менее, никакая печень не смогла мне помешать прийти к выводу, что природа печени стихийна и уже на этом основании сама печень подлежит классификации по шкале, наподобие Бофорта или Рихтера.

Вот эта знаменитая шкала. Публикуется впервые. Чистейший эксклюзив, пользуйтесь, кому надо.

0 — Безудержная энергия бьёт ключом, жажда деятельности переполняет чашу терпения; в руках всё горит; старпом счастлив.

1 — Энергии много; активность высокая; старпом улыбается.

2 — По утрам хочется не вылезать из койки; после еды не хочется мыть посуду; старпом недовольно интересуется: «Что, опять печень?»

3 — Глядя на гневное лицо старпома, десять раз подумаешь, так ли велик его гнев и так ли грязна палуба, чтобы эту палубу мыть.

4 — Флегматично пропускаешь мимо ушей злобную тираду старпома о том, что на палубу страшно смотреть.

5 — Ломает стоять вахту и переодеваться перед сном; если старпом вдруг что-то скажет, его уже не слышишь.

6 — Ломает надевать непромоканец во время дождя или шквала; старпом уже ничего не говорит.

7 — Ломает шевелить румпелем, хотя вполне отдаёшь себе отчет в том, что шевелить им надо хотя бы изредка; старпом всё делает сам.

8 — Ломает залезать на верхнюю койку, снимать обувь перед сном и подогревать чай; старпом в шоке.

9 — Ломает есть и вообще шевелиться; старпом на грани апоплексического удара.

10 — Ломает всё с летальным исходом (летальный исход наступает у старпома).

Собственно, я решила об этом рассказать, потому что сегодня (точнее, уже вчера, но я вечно опаздываю) годовщина нашего возвращения из того самого похода, в котором родилась печень… и ещё много чего родилось. Я когда-нибудь, может быть, расскажу о нём подробней…

М. Щербаков. «Южный ветер, дальний путь…»