…в Морской библиотеке.
Во-первых, я нечувствительно асилила добрую половину «Очерка военно-морской администрации» сочинения А. Долгова, благо написан он живо и весьма доходчиво. Сей очерк представляет собой, как прямо и указано на титуле, руководство для гардемарин Морского кадетского корпуса и издан в 1896 году в Санкт-Петербурге. В ту пору воспитанникам военно-морских училищ только-только вменили в обязанность изучать предмет «Законоведение», и вот, в рамках этого самого предмета вышеупомянутая администрация и изучалась.
Во-первых, я нечувствительно асилила добрую половину «Очерка военно-морской администрации» сочинения А. Долгова, благо написан он живо и весьма доходчиво. Сей очерк представляет собой, как прямо и указано на титуле, руководство для гардемарин Морского кадетского корпуса и издан в 1896 году в Санкт-Петербурге. В ту пору воспитанникам военно-морских училищ только-только вменили в обязанность изучать предмет «Законоведение», и вот, в рамках этого самого предмета вышеупомянутая администрация и изучалась.
Как вы думаете, что я прочла немедленно после оглавления?
Ну, вы поняли, да?
Часть вчерашнего вечера я посвятила размышлениям сразу на две темы:
— во-первых, об относительности прогресса. Ибо, несмотря на явную и очевидную технологическую и даже социальную прогрессивность нашей эпохи, по сравнению с эпохой Долгова, следует признать, что в части просветительской мы не только не продвинулись ни на шиш, но даже и деградировали. Многие современные учебники читать не невозможно, а попросту нельзя, потому что они учат говорить и писать безграмотно (не считая того, что и по темам-то учат зачастую неправильно). Тут ещё, кстати, можно заметить, что Долгов писал своё руководство для будущих моряков, то есть для людей, от которых письменная грамотность не требовалась и не требуется по определению. У нас же сейчас даже для будущих словесников пишут такой тотальный шухер, что впору проситься в гардемаринский класс конца XIX века;
— во-вторых, о том, что Воланд, сцуко, тонко подметил: у нас «чего ни хватишься, ничего нет». С одной-то стороны, это, вроде бы, и хорошо, потому что открывает поля непаханые. Но с другой — пахарей у нас, судя по всему, не сады, а тех, какие есть, новые тучные поля не интересуют. Вот, об особенностях какой-нибудь мортиры или, там, о подробностях личной жизни какого-нибудь адмирала рассуждают много и охотно, хотя, казалось бы, чего там рассуждать, уже всё и без них давно рассудили. Но судопроизводство и администрация в целом — это ж, блин, не мортира никакая и тем более не адмирал со своей человеческой судьбой, это просто нудная абстрактная система… В общем, я, вроде как, замахивалась на то, что в теории должно бы быть исследовано вдоль и поперёк, а получила в итоге землю неоткрытую. И можно себе представить, насколько эта terra в действительности incognita, если даже такую практически близкую каждому моряку вещь, как администрацию ВМФ до 1896 года никто и не думал исследовать всерьёз.
Можно возразить: а чего там исследовать, если есть Устав? Ну, можно, да. Но вот, например, такая умственная вещь, как отношения командира российского корабля с российским же консулом в иностранном порту ни в каком Уставе не прописана, а прописана только в консульских нормативных документах. Между тем,
Это, разумеется, равно как и многое другое, можно было узнать и опытным путём, благо командирами кого попало не назначают, у офицера должен накопиться опыт, прежде чем он станет командовать судном. Но проблема в том, что война и море — это вещи во многом непредсказуемые, а согласно всё того же Устава, вопрос о том, кому командовать, прямо зависит от решения вопроса о старшинстве оставшихся в живых. И если на корабле волею судьбы из всех офицеров остался только один задрипанный мичман, то командовать придётся именно ему, а не какому-нибудь старшине, который, возможно, по сути раз в пятьдесят опытней любого мичмана.
И таких примеров по книге очень много, я даже выписывать все не стала, ибо там можно главами конспектировать. О судах офицерской чести, например, Устав, насколько я его помню, тоже не распространяется, а это был очень мощный институт, способный повлиять не только на фактическую сторону жизни конкретного офицера, но и на сторону формальную: к примеру, офицер, вынужденный уйти в отставку по решению такого суда, лишался права носить мундир. Чтобы понять эту коллизию до конца, следует помнить, что подобные суды собирались по делам, не имеющим отношения к прямым нарушениям закона. То есть человек, осуждённый таким судом, с точки зрения всё того же Устава, мог быть чище горного хрусталя.
Итак, нормативные документы — это одно, а их осмысление и в целом правоприменительная практика — совсем другое. Именно поэтому стоит и даже следует изучать практическую сторону жизни администрации как можно более полно и подробно. Остаётся только гадать, почему у нас этим никто не занимается.
Теперь — отложив Долгова, уже по своей теме — я хочу привести целиком несколько приказов Командира Черноморского Флота и Портов за 1842 г. Помимо того, что они дают образцы аутентичной стилистики, в них ещё и содержится пища для размышлений о судебных прецедентах. Грамматику привела в соответствие с современной, за исключением приказа № 465, в котором мне не вполне понятна последовательность событий и где поэтому я сохранила оригинальную пунктуацию.
К сожалению, эти приказы — всё, чем я на сегодняшний день располагаю, и если вопросов по существу на их основе можно поставить массу, то выводы пока получаются только о бюрократическом аспекте проблемы, да и то лишь гипотетические.
Так что дорога мне, как и следовало ожидать, предстоит дальняя, а дом казённый. «Какая жизнь одинаковая!»
Приступая к составлению этого второго отдела, я не имел перед собою никакого руководства, никакого образца; мне пришлось создавать и программу этого отдела, и самую систему изложения совершенно заново, так как в литературе нашей нет ничего по Военно-Морской Администрации…
С. XIII
Ну, вы поняли, да?
Часть вчерашнего вечера я посвятила размышлениям сразу на две темы:
— во-первых, об относительности прогресса. Ибо, несмотря на явную и очевидную технологическую и даже социальную прогрессивность нашей эпохи, по сравнению с эпохой Долгова, следует признать, что в части просветительской мы не только не продвинулись ни на шиш, но даже и деградировали. Многие современные учебники читать не невозможно, а попросту нельзя, потому что они учат говорить и писать безграмотно (не считая того, что и по темам-то учат зачастую неправильно). Тут ещё, кстати, можно заметить, что Долгов писал своё руководство для будущих моряков, то есть для людей, от которых письменная грамотность не требовалась и не требуется по определению. У нас же сейчас даже для будущих словесников пишут такой тотальный шухер, что впору проситься в гардемаринский класс конца XIX века;
— во-вторых, о том, что Воланд, сцуко, тонко подметил: у нас «чего ни хватишься, ничего нет». С одной-то стороны, это, вроде бы, и хорошо, потому что открывает поля непаханые. Но с другой — пахарей у нас, судя по всему, не сады, а тех, какие есть, новые тучные поля не интересуют. Вот, об особенностях какой-нибудь мортиры или, там, о подробностях личной жизни какого-нибудь адмирала рассуждают много и охотно, хотя, казалось бы, чего там рассуждать, уже всё и без них давно рассудили. Но судопроизводство и администрация в целом — это ж, блин, не мортира никакая и тем более не адмирал со своей человеческой судьбой, это просто нудная абстрактная система… В общем, я, вроде как, замахивалась на то, что в теории должно бы быть исследовано вдоль и поперёк, а получила в итоге землю неоткрытую. И можно себе представить, насколько эта terra в действительности incognita, если даже такую практически близкую каждому моряку вещь, как администрацию ВМФ до 1896 года никто и не думал исследовать всерьёз.
Можно возразить: а чего там исследовать, если есть Устав? Ну, можно, да. Но вот, например, такая умственная вещь, как отношения командира российского корабля с российским же консулом в иностранном порту ни в каком Уставе не прописана, а прописана только в консульских нормативных документах. Между тем,
…по прибытии военного корабля в заграничный порт консул передаёт командиру право полицейского надзора над находящимися в порту русскими купеческими судами. В случае неповиновения команды или нарушения порядка на коммерческом судне консул обращается к командиру военного корабля о содействии для приведения купеческой команды в должное послушание и для восстановления надлежащего порядка.
С. 123
Это, разумеется, равно как и многое другое, можно было узнать и опытным путём, благо командирами кого попало не назначают, у офицера должен накопиться опыт, прежде чем он станет командовать судном. Но проблема в том, что война и море — это вещи во многом непредсказуемые, а согласно всё того же Устава, вопрос о том, кому командовать, прямо зависит от решения вопроса о старшинстве оставшихся в живых. И если на корабле волею судьбы из всех офицеров остался только один задрипанный мичман, то командовать придётся именно ему, а не какому-нибудь старшине, который, возможно, по сути раз в пятьдесят опытней любого мичмана.
И таких примеров по книге очень много, я даже выписывать все не стала, ибо там можно главами конспектировать. О судах офицерской чести, например, Устав, насколько я его помню, тоже не распространяется, а это был очень мощный институт, способный повлиять не только на фактическую сторону жизни конкретного офицера, но и на сторону формальную: к примеру, офицер, вынужденный уйти в отставку по решению такого суда, лишался права носить мундир. Чтобы понять эту коллизию до конца, следует помнить, что подобные суды собирались по делам, не имеющим отношения к прямым нарушениям закона. То есть человек, осуждённый таким судом, с точки зрения всё того же Устава, мог быть чище горного хрусталя.
Итак, нормативные документы — это одно, а их осмысление и в целом правоприменительная практика — совсем другое. Именно поэтому стоит и даже следует изучать практическую сторону жизни администрации как можно более полно и подробно. Остаётся только гадать, почему у нас этим никто не занимается.
Теперь — отложив Долгова, уже по своей теме — я хочу привести целиком несколько приказов Командира Черноморского Флота и Портов за 1842 г. Помимо того, что они дают образцы аутентичной стилистики, в них ещё и содержится пища для размышлений о судебных прецедентах. Грамматику привела в соответствие с современной, за исключением приказа № 465, в котором мне не вполне понятна последовательность событий и где поэтому я сохранила оригинальную пунктуацию.
Николаев, января 5 дня 1842 г. № 442
Предписав 44 Флотского экипажа мичмана Тишевского за неприличное званию офицера поведение судить военным судом при Измаильском порте, я об этом по Черноморскому Флоту и Портам объявляю.
Генерал-адъютант, вице-адмирал Лазарев 1
Николаев, февраля 17 дня 1842 г. № 447
Предписав 44 Флотского экипажа мичмана Орлова за нетрезвое поведение и противозаконные поступки судить военным судом, я об этом по Черноморскому Флоту и Портам объявляю.
Генерал-адъютант, вице-адмирал Лазарев 1
Николаев, мая 12 дня 1842 г. № 457
34 Флотского экипажа лейтенант Ходыкин, по произведённому следствию, оказался виновным в предосудительных офицерскому званию поступках.
Предписав его, Ходыкина, предать военному суду при Севастопольском порте, я об этом по Черноморскому Флоту и Портам объявляю.
Генерал-адъютант, вице-адмирал Лазарев 1
Николаев, июня 2 дня 1842 г. № 465
Предписав 9 Ластового экипажа подпоручика Юрьева за дерзкие и буйные поступки противу ротного командира своего, капитана Беккера, оказанные в присутствии г. контр-адмирала Эсманта, судить военным судом, арестованным, с содержанием на гауптвахте, я об этом по Черноморскому Флоту и Портам объявляю.
За отсутствием Главного Командира, Начальник Штаба Черноморского Флота и Портов, контр-адмирал Хрущов
Николаев, июня 23 дня 1842 г. № 467
30-го Флотского экипажа лейтенанта Чашникова 2 за предосудительное званию офицера поведение я предписал предать военному суду и об этом по Черноморскому Флоту и Портам объявляю.
За отсутствием Главного Командира, Начальник Штаба Черноморского Флота и Портов, контр-адмирал Хрущов
Николаев, ноября 13 дня 1842 г. № 481
14 Ластового экипажа подпоручик Сорокин, замеченный в пьянстве и уклонении от службы, по возникшим на него жалобам, быв взят в экипаж, в присутствии командующего оным майора Высоцкого, оказал буйство и неповиновение приказаниям его.
Предписав его, Сорокина, за эти поступки судить военным судом, я об этом по Черноморскому Флоту и Портам объявляю.
Генерал-адъютант, вице-адмирал Лазарев 1
Николаев, декабря 24 дня 1842 г. № 485
Согласно приказанию г. Начальника Главного Морского Штаба Его Императорского Величества, сообщённому мне г. Управляющим Корпусом Инженеров Морской Строительной части 4 сего декабря № 857, я предписал:
Командира военно-рабочей № 7 роты капитана Гордеева за растрату принадлежащих нижним чинам денег 3249 руб. 12 ½ коп. ассигнациями судить военным судом, и об этом по Черноморскому Флоту и Портам объявляю.
Генерал-адъютант, вице-адмирал Лазарев 1
К сожалению, эти приказы — всё, чем я на сегодняшний день располагаю, и если вопросов по существу на их основе можно поставить массу, то выводы пока получаются только о бюрократическом аспекте проблемы, да и то лишь гипотетические.
Так что дорога мне, как и следовало ожидать, предстоит дальняя, а дом казённый. «Какая жизнь одинаковая!»
Комментариев нет:
Отправить комментарий