Капитан (накрывая ладонью половину Северного моря на карте):
— Если мы там, где я думаю (а я не думаю, что мы там, где я думаю), значит, мы где-то тут…

Старый английский анекдот

17 апреля 2008

«Меркурий», Крапивин и опять-таки немного документов

Ну, а теперь, в продолжение предыдущего постинга, поговорим о спекуляциях. Как я уже сказала, история со сдачей «Рафаила» неприятна не столько самим фактом сдачи, сколько своими спекулятивными последствиями.

Вначале, однако, о базисе, который сделал спекуляции возможными.

Согласитесь, было бы странно пытаться оправдывать кавторанга Стройникова, если бы он был мелкого пошиба плюгавой сошкой из тех, что «тридцать лет на флоте, а всё на стаксель-шкоте». И наоборот, коль скоро в 1819 году Семён Михайлович Стройников получил орден Святого Георгия IV степени, было бы нелепо не попытаться объяснить его поступок чем-то отличным от банальной трусости.

Но что вместо попытки объяснения сделал Крапивин? Крапивин в романе «Бронзовый мальчик» предпринял попытку оправдания Стройникова. Разница, надеюсь, понятна без очков. Но это ещё не вся разница. Одновременно с попыткой оправдания Стройникова Крапивин делает куда более гадкую вещь — пытается, во-первых, принизить значение подвига Казарского (потому что без этого, как ты ни изгаляйся, Стройникова не оправдать), а во-вторых, попросту унизить командиров других кораблей отряда, в который входил «Меркурий», — капитан-лейтенанта Сахновского, командира фрегата «Штандарт», и капитан-лейтенанта Колтовского, командира брига «Орфей» (потому что без этого оправдание Стройникова получится опять-таки неубедительным).

Восстанавливаю справедливость в пределах одного очень маленького блога, ибо подвиг Казарского велик и могуч, как, буквально, русский язык, а Сахновский с Колтовским если в чём повинны, то определённо не в том, что им приписывает Крапивин.

Цытато (форматирование моё, текст взят с c официального сайта):

«…Корнеич, скрипнув ногой, сел на корточки.
— Тут надо учитывать все сопутствующие обстоятельства. Может, Николай и не стал бы так возвеличивать подвиг “Меркурия”, если бы не другие события. Нужно было в тот момент особо подчеркнуть, что есть на Черном море русские герои. Чтобы затушевать другие случаи, негероические…
— “Рафаил”, да? — тихо спросил Кинтель. Не хотелось ему об этом, неуютно стало, но удержаться не смог.
— Да… — вздохнул Корнеич. — И кстати, сдача “Рафаила” спасла, скорее всего, от неприятностей командиров брига “Орфей” и фрегата “Штандарт”. Конечно, можно по-всякому судить их поведение, но как ни крути, а “Меркурий” они бросили. Умчались от турок благодаря хорошей скорости, а Казарского оставили на разгром… А потом, услышав канонаду, приспустили флаги: прощай, дорогой товарищ. Думали, что конец… Царь, видать, решил с ними не разбираться, чтобы не раздувать скандал, хватило и Стройникова…
Судя по всему, Корнеич хорошо знал этот случай. Да и другие были не новички в морской истории.[…]
Дим возразил:
— Все равно “Орфей” и “Штандарт” ничем не помогли бы “Меркурию”. У турков же целый флот был, одних линейных кораблей шесть вымпелов. Никакой пользы от такого боя…
— Ну да, — хмыкнул Корнеич. — Их рассуждения были признаны здравыми. Товарища бросить — это все-таки не флаг спустить. Можно сохранить видимость приличия. А вот капитана Стройникова не простили. И офицеров его. Трусы, говорят…»


В. Крапивин. Бронзовый мальчик

А теперь о том, что было на самом деле, а не в искалеченной интеллигентским воспитанием фантазии детского, извините за выражение, писателя.

Капитан-лейтенант А.И. Казарский


44-пушечный фрегат «Штандарт» под командованием капитан-лейтенанта П.Я. Сахновского, 20-пушечный бриг «Меркурий» под командованием капитан-лейтенанта А.И. Казарского и 20-пушечный бриг «Орфей» под командованием капитан-лейтенанта Е.И. Колтовского получили приказ крейсировать неподалёку от Босфора. 14 мая 1829 года отряд по общим командованием Сахновского заметил турецкую эскадру.

«Меркурию», как самому тихоходному, было приказано лечь в дрейф. «Штандарт» и «Орфей» решили подойти ближе и разведать, что собой представляет турецкая эскадра, в деталях. Это, напоминаю, было их прямой обязанностью. Крейсер, он, вообще говоря, для того и существует.

Итак, сосчитав вымпела (их оказалось 14) и определив характер эскадры, «Штандарт» и «Орфей» повернули обратно. А турецкая эскадра, не будь дура, тоже заметила их и устремилась за ними в погоню (а было бы нелепо). Сахновский, приблизившись к «Меркурию», поднял сигнал: «Избрать каждому курс, каким судно имеет преимущественный ход». Ветер был WSW. Турецкая эскадра шла с юга. «Меркурий» взял курс на NNW, то есть галфвинд, а «Орфей» со «Штандартом» — на NW, то есть полный бейдевинд. Выглядело это так (стрелкой в картушке показано направление ветра):


Поясняю. Тяжёлый корабль (а в турецкой эскадре были линейные корабли) имеет преимущество на полных курсах (это фордевинд и бакштаг, то есть когда ветер так или иначе с кормы). На крутых курсах (а это бейдевинд и галфвинд, то есть когда ветер с носа или сбоку) меньшее судно, как правило, имеет преимущество хода перед большим. Это не общее правило, всё зависит от оснастки, но в данном случае командиры всех трёх наших кораблей выбрали крутые курсы, и я не вижу других причин, по которым они не могли бы пойти полным ветром, кроме одной: их целью было как можно вернее удрать от мощных линкоров.

И при имевшемся соотношении сил это была, вообще говоря, единственно разумная тактика.

Таким образом, заявление Крапивина (ой, то есть его героя, разумеется!), что Сахновский и Колтовский бросили «Меркурий», а равно и попытки прочих представить дело таким образом, что «Меркурий»-де «отстал» — это чушь, за которую в приличном обществе, где запрещены дуэли, принято бить морду. «Меркурий» не отставал и не был брошен, он: а) самостоятельно выбрал курс и б) вообще пошёл не туда, куда пошли «Штандарт» с «Орфеем».

Можно ли винить Колтовского, командира «Орфея», в том, что он не стал сопровождать «Меркурий»? Нет, нельзя. Во-первых, у него был чёткий приказ — идти преимущественным ходом. Тут можно поставить жирную точку, потому что этого достаточно. Но есть ещё во-вторых, оно же в-главных: идёт война. Крейсер — разведывательное судно. И его задача не проявлять героизм в бою, а доставлять сведения. Сведения доставляются для того, чтобы избавить огромную кучу народа от проявлений лишнего героизма. При этом всегда может случиться так, что из трёх крейсеров, отправленных в рейд, вернётся только один. И вот именно хотя бы один должен вернуться, если есть такая возможность.

Ровно на том же основании нельзя обвинять и Сахновского: он жертвовал «Меркурием» (предварительно, кстати, сделав всё, чтобы его спасти) и сохранял остальной отряд для выполнения боевой задачи.

Я вам даже больше скажу: тихоходное судно — это почти всегда заведомая лёгкая добыча. Отправляя на разведку такой корабль, каждый флотоводец отлично понимает, что он делает. И он делает это — сознательно. Потому что неприятель почти с гарантией прельстится лёгкой добычей и оставит в сохранности более быстроходные, а значит, более перспективные корабли. Командиры кораблей об этом знают не хуже. Страшенный цинизм, да? А куда деваться-то? Сопли размазывать по примеру Крапивина?

Продолжаем о событиях 14 мая. Итак, крейсера разошлись. Турки, быстро вычислив лёгкую цель, двинули за ней. Самые быстроходные — 74-пушечный «Реал-бей» и 110-пушечный «Селимие» стали догонять «Меркурий», остальные легли в дрейф. Постепенно ветер стих, и у «Меркурия» появилась возможность уйти на вёслах. К несчастью, затишье продолжалось всего около получаса, и уйти он не успел.

Впоследствии Казарский писал в донесении адмиралу Грейгу:

«Мы [комсостав — прим. моё] единодушно решили драться до последней крайности, и если будет сбит рангоут или в трюме вода прибудет до невозможности откачиваться, то, свалившись с каким-нибудь кораблем, тот, кто еще в живых из офицеров, выстрелом из пистолета должен зажечь крюйт-камеру».

Пистолет положили тут же, на шпиле, рядом с люком крюйт-камеры. Флаг прибили к гафелю, чтоб ни при каких условиях не спустился.

Тактика Казарского заключалась в том, чтобы не подставляться бортом под огонь неприятеля (и, строго говоря, это была единственно разумная тактика). Один корабль (не буду врать, какой именно, не помню) обездвижили очень быстро, перебив ватер-штаг и повредив одну из мачт. С другим пришлось повозиться, но, в конце концов, и этого оставили без хода. Так что «Меркурий» ушёл: 4 убитых, 6 раненых, 22 пробоины в корпусе и покоцанный в клочья рангоут с такелажем, не говоря уже о парусах. А чего вы хотели, если против 20 пушек «Меркурия» действовали 184 турецких?

15 мая «Меркурий» встретился с российским флотом, который, получив известие от «Штандарта», вышел в море в полном составе. Это к вопросу, поднимавшемуся выше, кстати.

Чтобы вы наглядно могли себе представить, с чем столкнулся «Меркурий», вот вам репродукция картины Айвазовского «Бой брига “Меркурий” с двумя турецкими линейными кораблями» (кликабельно).


Картина, на мой вкус, не ахти, потому что слишком парадная, но представление о соотношении сил даёт вполне адекватное. На одноимённой картине Ткаченко чуть-чуть наоборот: соотношение просматривается хуже, зато хорошо видна реальная дистанция, на которую подходил «Меркурий» во время сражения (обратно, кликабельно):


Теперь о «возвеличении подвига “Меркурия” Николаем». А точнее, вот об этом: «Нужно было в тот момент особо подчеркнуть, что есть на Черном море русские герои. Чтобы затушевать другие случаи, негероические».

Николай I, действительно, обласкал участников сражения по-царски. Он наградил экипаж «Меркурия» Георгиевским флагом и вымпелом. В списках российского флота отныне должен был всегда числиться корабль с названием «Память “Меркурия”». Казарский и поручик Корпуса флотских штурманов И.П. Прокофьев были награждены Георгием IV степени, прочие офицеры — Владимиром IV степени с бантом, все матросы — знаками отличия. Все матросы и офицеры получили пожизненную пенсию в размере двойного жалованья. В гербы офицеров внесли изображение пистолета — в память о том самом, который комсостав положил рядом с крюйт-камерой. С матросов были сняты все штрафы. Казарский, кроме того, был произведён в капитаны II ранга и зачислен в свиту императора флигель-адъютантом. Но вся эта гомгардия случилась не потому, что надо было что-то там подчеркнуть, а потому, что даже турок писал:

«Во вторник с рассветом, приближаясь к Босфору, мы приметили три русских судна. Мы погнались за ними, но догнать смогли лишь одно. Корабль капудан-паши и наш открыли тогда сильный огонь. Дело неслыханное и невероятное — мы никак не могли заставить его сдаться! Он дрался, уклоняясь и маневрируя, со всем искусством опытного капитана до того, что, стыдно сказать, мы прекратили сражение, а он со славой продолжал свой путь. Бриг этот должен был потерять не менее половины своего экипажа, потому что однажды он был от нас на расстоянии ружейного выстрела. Если на свете и существуют герои, чье имя достойно быть начертано золотыми буквами на Храме Славы — то это он, и называется он капитан Казарский, а бриг — “Меркурием”».

А на памятник Казарскому деньги собирали по инициативе Лазарева всем черноморским флотом. Удивляться ли?

Вернёмся к спекуляциям. История «Рафаила» сама по себе — просто эпизод, один из многих. Плох не сам эпизод, плохи сопли, размазанные по нему, потому что они марают имена лучших. И это относится не только к истории «Рафаила», но и ко многим другим историям: ради дешёвого возвеличения стройниковых интеллигентская гниль повсеместно принижает казарских. И эту гниль — читают. И несведущие люди этой гнили — верят. А людям, которые знают, какова её, гнили, истинная цена, приходится потом разгребать сотни и тысячи тонн вранья, тщательно прикрытого моралью и залакированного изящной словесностью.

Я знаю, что меня читают люди, неравнодушные к произведениям Крапивина. У меня к ним большая просьба: всё, что вы читаете в его книгах о кораблях и моряках, пожалуйста, не принимайте на веру с ходу. Врёт он часто, и ложь его к тому же часто не видна, потому что касается в основном не фактов, а оценок, которые по объективным причинам доступны только специалистам. Я редко даю советы, но в данном случае всё очень серьёзно: от того, кем будет сформировано ваше мнение, зависит в дальнейшем репутация не только предателей, но и героев, и даже ни в чём не повинных людей. Поэтому увидели мнение Крапивина по поводу события на флоте — сразу лезьте в справочник и дотошно выясняйте факты. Вполне может статься так, что маленькая деталь, о которой вы в силу некомпетентности даже помыслить не могли, перевернёт всё, причём с ног на голову.

 

8 комментариев:

  1. К фразе "Страшенный цинизм, да? А куда деваться-то? Сопли размазывать по примеру Крапивина?"
    Служил в танковых войсках. Так вот у нас "страшенный цинизм" УЗАКОНЕН Боевым уставом: от колонны выделяется головная походная застава, задача которой СДОХНУТЬ, НО ЗАДЕРЖАТЬ врага до развертывания основных сил. Идея проста: погибнет застава (3 танка) - основная колонна начнет бой на выгодных условиях, то есть уцелеют МНОГО БОЛЬШЕ людей и машин.
    Кстати, не помню, есть ли здесь следующие сведения: через три с половиной месяца из 224 матросов экипажа "Рафаила" вернулось из плена живыми 71, т.е. погибло 70% ... Для сравнения - на "Варяге" в 1904 г. погибло около 40 человек из 570.

    ОтветитьУдалить
    Ответы
    1. Виктор, 71 матрос выразил желание вернуться в Россию. Документальных подтверждений, что все остальные погибли, - нет. Пленные, пожелавшие остаться в Турции, были освобождены, а желание возвращаться, чтобы оказаться под судом, то есть уже не в турецкой тюрьме, а на российской каторге, было не у всех. Вас это удивляет? :-/

      Удалить
  2. 2 Виктор

    Спасибо за дополнение. Очень уместно, и ни добавить, ни убавить.

    ОтветитьУдалить
  3. Спасибо, искал ответ на вопрос - почему бросили "Меркурия" - и у вас нашел внятное объяснение!

    ОтветитьУдалить
  4. Кстати, может быть, поможете разобраться? Возможно ли было такое положение кораблей, как на картине Ткаченко? Получается, что правый корабль должен был сначала обогнать "Меркурий", потом развернуться и пойти навстречу.

    ОтветитьУдалить
  5. 2 igradiga

    Спасибо. О картине Ткаченко у меня такое впечатление, что он изобразил тот эпизод, в котором первый из турецких кораблей уже оставлен без хода. Репродукция не ахти, но, вроде бы, просматривается заваленная фор-стеньга. Но вообще, чисто теоретически, я не вижу препятствий к такому расположению кораблей: ветер, судя по всему, был неустойчивый, "Меркурий" постоянно маневрировал, чтобы не подставляться лишний раз под борт неприятеля, а турки, в свою очередь, что естественно, старались сделать наоборот. Возможно, что на каком-то этапе все эти манёвры и привели к подобному расположению кораблей (хотя смоделировать подобный этап сходу я затрудняюсь).

    К сожалению, мне ничего не известно об истории создания картины, поэтому и судить её, с точки зрения исторического соответствия, у меня нет никакой возможности.

    ОтветитьУдалить
    Ответы
    1. У меня это расположение вызвало сомнение вот почему: пусть "Меркурий" маневрировал, но, полагаю, шел он примерно в одном направлении. Значит, обездвиженный корабль должен был остаться далеко позади. Или же получается, что он оставил первый корабль без хода, а потом в результате маневров вернулся и опять прошел мимо него практически вплотную (что вряд ли имеет смысл). В любом случае спасибо!

      Удалить
  6. 2 igraduga

    Признаться, не поняла вашу мысль. Если турецкие корабли шли на небольшом расстоянии друг от друга, и "Меркурий" при изображённом ветре оставил одного без хода, то всё в порядке получается: повреждённый корабль потерял управление и привёлся к ветру, а второй продолжил преследование "Меркурия" и весьма сблизился с ним.

    По-моему, так.

    ОтветитьУдалить